6. Какой-то старец зашел к одному из Отцов, живших в Раифе, и говорит ему:
— Авва, когда отпускаю брата, который при мне, на послу¬шание, я волнуюсь — особенно если смеркается.
— А я,— ответил тот,— когда посылаю моего послушника для чего-то нужного, сажусь у дверей и смотрю. И когда помысел говорит мне: дескать, когда же вернется брат, я отвечаю помыслу: «Ну, а если его обгонит иной брат, то есть ангел, и, придя заберет меня ко Господу, — что будет?» И так, каждый день сидя перед дверью, я думаю о своих грехах и плачу, говоря себе: Какой же брат придет раньше: тот, что снизу, или тот, что сверху?»
И старец, придя в сокрушение, удалился и затем поступал по примеру отца.
7. Один старец жил в Раифе, и вот какое было у него де¬лание. Он постоянно оставался в своей келии, склонив в разду¬мии голову, а время от времени качал головой и, вздыхая, гово¬рил:
- Что же будет?
Затем ненадолго замолкал и вновь точно так же повторял те же слова. Вместе с тем он плел вервие и так провел все дни свои, скорбя о своем исходе.

ГЛАВА 6. О том, что неизреченна небесная радость и слава, уготованная святым. Почему и должно стремиться к ней всем существом - ведь ничто из существующего или созданного нами ее не стоит


1. Из жития святой Синклитикии

Бллаженная Синклитикия говорила следующее:
«На этой земле мы — словно бы второй раз в материнском чреве. В лоне матери мы не обладали ни той жиз¬нью, ни той твердой пищей, которой наслаждаемся сейчас, и не могли действовать так, как здесь. Даже от солнечного сияния и любого другого света мы были отделены, и не было у нас многих других здешних радостей. Так и в мире сем мы лишены того великого и удивительного, что будет в Царствии Небесном.
Мы достаточно испытали то, что здесь, — возжелаем того, что там! Мы вкусили пищи земной — возжаждем небесной! Мы наслаждались земным светом — устремимся к Солнцу Правды, устремимся, чтобы увидеть горний Иерусалим, наше отечество и нашу мать! Проживем оставшуюся часть нашей жизни в чаянии небесного, дабы вкусить нам и вечных благ!
Ибо, как младенцы во чреве, живя и питаясь в несовершен¬стве, обретают форму и тем самым переходят к полноценной жизни, так и праведные, возросши за время пребывания в этом мире, переходят в горнее жительство, шествуя, по написанному, от силы в силу. А грешники, словно зародыши, умершие еще во чреве, предаются из тьмы во тьму. Потому что и на земле, в погоне за земным, они проводят свою жизнь во тьме, и по смерти низвергаются в самые мрачные и страшные места.
Таким образом, в жизни мы рождаемся трижды. Один раз мы исходим из материнских чресл — и из земли в землю. Другие же два переносят нас от земли на небо: сперва — благодатью, в божественном крещении (справедливо мы называем его «новым рождением»), а затем — нашим покаянием и благими трудами, к чему мы и приступили».

2. Из патерика

Старец сказал: «Не удивляйся, если, став человеком, ты сможешь стать ангелом. Потому что наградой здесь — слава рав¬ного ангелам, и именно ее обещает судья тем, кто участвует в состязании».
2. Сказал авва Иперехий: «Мысль твоя да будет всегда Царстве Небесном — и ты вскоре обретешь его».
3. Одного из старцев братья просили оставить великие под¬виги, но он ответил им:
— Говорю вам, чада, что даже Авраам, видя еще большие награды, пожалел бы, что не подвизался больше.

3. Из святого Ефрема

Братья! Слава, уготованная святым, велика и непостижи¬ма. А слава жизни сей увянет, как цветы, «и яко зелие злака, скоро отпадет» (Пс 36. 2). Многие правители и цари владели странами и городами немалыми, но едва лишь прошло время — и их словно и не было. А сколько было царей, что правили многи¬ми народами: возводили себе статуи и памятники и полагали, что это сохранит их имя после смерти! Но пришли другие, разбили статуи и ниспровергли изваяния, а у некоторых стесали лики и вместо них выбили свои собственные черты. Впрочем, и тех тру¬ды были уничтожены потомками.
А были и те, кто строили себе великолепные гробницы, ду¬мая, что этим запечатлеют свое имя в веках, и писали на них свои инициалы. Но пришло другое поколение, и гробницы оказались в его власти. И чтобы расчистить как следует склепы, кости прежних владельцев выкинули, словно мелкий щебень. Так какой же им был прок в роскошном склепе или пирамиде?
Всякое суетное дело оканчивается ничем. Но не так с про¬славленными в Боге, ибо Он уготовал им вечную жизнь и славу нетленную. Свет солнца, луны и звезд — с тех пор, как они созданы, и до сего дня — не померк и не потускнел от времени. Все так же ярко и неистощимо сияет этот свет в вечности, по тому слову Творца, которым Он от начала определил све¬тилам властвовать над днем и ночью. И точно так же и лю¬бящим Его Он предназначил Царство Небесное и нетлен¬ную радость.
И коль скоро Он не меняет Своих слов в том, что видимо, то разумеется — и в том, что невидимо. И мир этот прейдет, как только будет угодно Творцу, а славе святых нет предела. Так постараемся же «сотворить плоды, достойные покая¬ния», чтобы не лишиться нам этой радости и не впасть в вечную тьму — туда, где скорбь невыносима. Да если угодно, войди, к примеру, в свою спальню, закрой двери и ставни, заткни каж¬дый, едва брезжущий лучик. А после останься внутри — и узнаешь, какую скорбь несет мрак...

Если даже там, без боли и мучений, ты так страдаешь, при¬том что волен сразу же выйти, — вообрази, какие муки ждут тебя во тьме кромешной, где плач и скрежет зубов, и в огне не¬угасимом, что вечно карает тех, кто однажды в него был низвер¬гнут? Подумаем и о том, какой стыд нас охватит еще до муче¬ний. Тогда на наших глазах святые будут облачаться в велико¬лепное, несказанное одеяние, сотканное из их добрых дел. А себя мы увидим не просто нагими и лишенными этой блистательной славы, но темными, почерневшими и источающими зловоние — какими сделали себя сами в этом мире делами тьмы, роскоши и разврата. Будем же плакать пред Господом Богом нашим, что¬бы обрести нам милость у Него!
Не ради денег мы состязаемся: деньги, если и потеряешь, можно приобрести вновь. Но ставкой здесь наша душа, а душу, если погубим, уже не сможем вернуть назад, по слову Писания: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а Душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за Душу свою?» (Мф 16. 26)
Поразмыслим о том, что в миру воины получают от царя скудное жалованье — и сражаются за него не на живот, а на смерть. А мы получили такие обетования — значит, тем более не должны отступать от подвига праведности: так мы и от гряду¬щего суда избавимся, и неизреченные блага получим. Вспомним и вот еще что: солнечного жара или сильного зноя мы снести не можем — так как же вынесем жар вечного огня, что всегда горит и не сжигает?
Если хочешь, любезный брат, испробуй на земном огне — и узнаешь, сколь невыносимо будет то мучение. Зажги светиль¬ник, поднеси к огню кончик пальца — и если сможешь вынести жар, то, верно, и там его стерпишь. А если даже от этого огонька не можешь снести боли, то что же мы будем делать, когда все наше тело вместе с душой будет ввергнуто в тот страшный и неугасимый огнь?

4. Из аввы Исаии

Размышляй о той чести, которую стяжали святые, и шаг за шагом их ревность будет все больше увлекать тебя. Вспоминай и о тех поношениях, что остались на долю грешников, — и эта мысль сохранит тебя от лукавства.

5. Из святого Максима

Бог и Слово Бога и Отца стал Сыном человеческим и Че¬ловеком для того, чтобы сделать людей богами и сынами Божиими. И мы верим, что станем ими там, где ныне Сам Христос, превыше всех небес, как Глава всего Тела стал Ходатаем за нас перед Отцом. Ибо в сонме спасенных богов Бог будет стоять посреди них (Пс.81.1), каждому уделяя его меру небесного бла¬женства, и между Ним и достойными не будет разрыва в про¬странстве. И одни говорят, что Царство Небесное будет жи¬тельством на небесах тех, кто достоин; другие — что им будет ангелоподобное состояние спасшихся; а третьи — что это будет лицезрением самой красоты Божества и обретут его те, кто по¬нес в себе образ небесного. На мой же взгляд, согласны с исти¬ной все три мнения. Ведь каждому будет дана благодать сооб¬разно тому, как и насколько он был праведен.

ГЛАВА 7. О том, что часто души добродетельных людей при смерти разлучаются с телом, утешенные неким божественным осенением


1. Из Григория Двоеслова

В окрестностях Нурсии (городок в центр. Италии) был один пресвитер. Он пас вверенную ему Церковь с величайшим страхом Божиим. Со времени своего рукоположения он продол¬жал любить свою супругу, как сестру, но остерегался ее, как врага: никогда и ни под каким предлогом он не позволял себе даже коснуться ее и полностью прервал с ней супружеское обще¬ние. Потому что у святых мужей, кроме всех прочих доброде¬телей, есть и такое свойство: они не только удаляются от всего, что не пристало, но часто отвергают и то, что позволено. Так и этот муж, чтобы жена не оказалась поводом к какому бы то ни было падению, не позволял ей служить ему, даже если это было необходимо.
Так он прожил всю свою жизнь и достиг глубокой старости. А через сорок лет после своей хиротонии он впал в сильную горяч¬ку и так оказался при смерти. Когда супруга заметила, что все его члены уже омертвели и он близок к смерти, она тут же наклони¬лась к его лицу, чтобы послушать, жив ли он еще и дышит ли. Пресвитер почувствовал это. И хотя сам он едва дышал, но, види¬мо, вдохновленный силою Духа, собрался с силами и сказал:
— Отойди от меня, женщина. Огонь еще не погас — убери солому.
Та подалась назад, а он, внезапно ощутив прилив сил, начал радостно кричать:
— Добро пожаловать, государи мои, добро пожаловать! За что удостоили недостойного раба вашего своим приходом? Уже иду! Благодарю вас, благодарю! — и все время повторял эти слова.

Знакомые, которые были там рядом, слыша это, спросили:
— Что с тобой?
— Разве не видите, — сказал он им в восторге, — разве не видите, что сюда пришли святые апостолы? Смотрите, это же блаженные Петр и Павел, первоверховные апостолы!
И, вновь повернувшись в другую сторону, сказал:
— Все, я иду! — и с этими словами испустил дух.
Так он воочию увидел апостолов и сам засвидетельствовал, что уходит с ними. Из этого видно, что бывает с праведниками по человеколюбию Божию: умирая, они в видении созерцают кого-либо из святых, чтобы на пороге верной смерти не бояться мук. А когда их внутреннему помыслу являются те, кому они стали причастниками, они избавляются от оков плоти без страха и боли.
2. То же самое, как я узнал, случилось и с Пробой, еписко¬пом Реаты (древний город в Италии). В конце жизни его поразила тяжкая болезнь. Отец Проба, Максим, послал по всей округе за врачами и просил их помочь, насколько возможно, больному. Врачей собралось мно¬го, но когда они проверили пульс больного и осмотрели его, то лишь признали, что смерть наступит скоро. Между тем время шло, и наступил час завтрака. Больному епископу было важнее благополучие гостей, чем свое собственное. Он пригласил врачей вместе с его отцом, почтенным старцем, подняться в верхнюю залу епископского дома и немного перекусить. Все пошли на¬верх завтракать, а при епископе оставили благочестивого отрока (этот человек жив до сих пор).
Когда отрок находился при одре лежащего епископа, он вдруг увидел, как к тому входят какие-то мужи в белоснежных одеяниях — и сияние их лиц затмевало даже блеск их облачении. Мальчик, ошеломленный этим сиянием и блеском, поднял крик — мол, кто это такие.
От крика мальчика епископ Проб очнулся. Он увидел вхо¬дящих мужей, узнал их, и радость охватила его.
— Не бойся, не бойся, — стал он успокаивать мальчика. — Это ко мне святой Ювеналий и святой Елевферий пришли, мученики.
Но мальчик, не в силах вынести сияния их лиц, опрометью бросился оттуда и рассказал отцу епископа и врачам, что он видел. Все сразу спустились вниз и увидели, что епископ уже почил. Очевидно, его забрали с собой те, чей вид так поразил мальчика.

3. Есть и еще кое-что, о чем следует упомянуть. Часто, когда избранные души исходят из тела, на небесах слышна им хвала — чтобы души, слушая ее, радовались и не чувствовали тягость от разлучения с телом.
А о том, про что я сейчас хочу рассказать, я уже упоминал в беседах на Евангелие. В том портике, который тянется до цер¬кви святого Климента, у прохода лежал обычно человек по име¬ни Сервул. Думаю, что и тебе он был знаком. Так вот, этот че¬ловек, быть может, и нуждался в средствах для жизни, но был сказочно богат добродетелями. Многолетняя болезнь обездви¬жила его тело. И сколько я его помню, до самого конца своей жизни он лежал парализованным и не мог ни встать прямо, ни сесть на ложе, ни даже двинуть рукой или ногой.
У него были мать и брат, которые ухаживали за ним. А то, что он получал в милостыню, он руками матери и брата вновь раздавал на милостыню. Грамоты он не знал совсем, но книги Священного Писания себе покупал. И, принимая на ночлег кого-то из благочестивых людей, он прилежно просил почитать в его присутствии. Так он с пользой для себя изучил, насколько мог, Священное Писание, хотя и совсем не умел читать. А боль он всегда сносил с благодарностью и проводил дни и ночи в славо¬словии Богу.
И когда наконец пришло ему время получить мзду за такое терпение, сперва в теле его прекратилась боль. А как только он почувствовал приближение смерти, он попросил тех людей, ко¬торые остановились у него, встать и, пока душа его ждет исхода, воспеть вместе с ним псалмопение Богу. Так, уже умирая, он подпевал им — и вдруг остановил поющих испуганным вскри¬ком:
— Стойте! Разве не слышите, как откликаются небесные хоры?
И в то время, как он внимал тем хорам, что были слышны его сердцу, святая его душа рассталась с узами тела.
По исходе его души все место наполнилось таким благоуха¬нием, что его ощущали все присутствующие. Из этого явно было видно, что небесные лики приняли эту душу. И в самом деле, один из наших монахов сам там был — и он жив до сих пор. Так вот, он с плачем свидетельствовал, что аромат благоухания оста¬вался в воздухе до тех пор, пока тело покойного не было предано земле.

4. Еще была одна женщина по имени Редемпта. Она при¬няла священный монашеский образ, а жила в городе Риме. У нее было две ученицы, одну из которых звали Ромилла. Все три жен¬щины жили в одном доме и богатели благонравием, а временную эту жизнь проводили в нужде. Ромилла превосходила свою со¬ученицу величайшими дарами добродетелей: ее отличали удиви¬тельное терпение, глубокое послушание, строгое хранение своих уст, любовь к молчанию и прилежность в молитве.
Но людям может казаться, что человек совершенен, а в гла¬зах Творца в нем все еще чего-то недостает. Так еще не до конца отшлифованные печати людям непосвященным подчас кажутся законченными, и они их хвалят. Однако резчик, хотя бы и слы¬шал похвалы, не останавливается: он шлифует их то камнем, то кожей и доводит образ до совершенства. Что-то в этом роде уго¬товал Ромилле и Творец всяческих: она впала в телесную бо¬лезнь, которую врачи называют параличом, и многие годы про¬вела в постели без движения. Но и бич недуга не поверг ее в малодушие — напротив, от этого лишь окрепла ее духовная сила. Стала она столь же сильной в молитве, сколь беспомощна была телом, и молитва ее была непрестанной. Однажды ночью она подозвала к себе свою наставницу, уже упомянутую Редемпту, и свою соученицу. Когда наступила полночь, они стояли при ее ложе, и вдруг с небес был ниспослан яркий свет, который запол¬нил всю келию. Сияние это было таким ярким, что сердца стояв¬ших исполнились страха, а члены похолодели — как они сами потом рассказывали. Когда же они стояли в таком ошеломлении, послышался громкий гул, словно входило огромное множество народа, и двери келии заскрипели, не вмещая всех входящих. Но от большого страха и яркого света они никого не могли увидеть: у обеих женщин темнело в глазах, а сияние света ослепляло их. Впрочем, одновременно со светом можно было чувствовать и аромат дивного благоухания. И если свет вселял страх в их души, то благоухание пленяло и влекло за собой.

Женщины не могли стерпеть яркий свет, и наставница, ко¬торая была рядом с Ромиллой, вся дрожала. Ромилла заметила это и стала ласковым голосом утешать ее:
— Не бойся, матушка, я еще не умираю.
Пока она это повторяла, свет, воссиявший в келии, посте¬пенно угас, а благоухание осталось. И на второй, и даже на тре¬тий день после этого, когда и благоухание улетучилось, все же оставался легкий аромат. А на четвертые сутки, ночью, Ромилла позвала свою наставницу и попросила напутствовать ее Телом Господним.
Когда она причастилась, вдруг на площади, перед дверьми келии, возникли два лика поющих: они пели псалмы. При этом, как утверждали наставница Ромиллы и другая ученица, можно было различить два рода голосов: это мужчины и женщины пели попеременно. Так перед келией совершалось небесное славосло¬вие, а тем временем святая душа Ромиллы разрешилась от теле¬сных уз. И когда она восходила на небо, вместе с ней возноси¬лись ввысь лики поющих, и пение раздавалось уже сверху, пока не угасли вдалеке звуки пения и не растаял аромат благовоний.

5. Но часто в утешение исходящей душе является ей и Сам Живоначальник и Воздаятель наших земных дел. Об этом я упо¬минал и в другом месте, рассказывая о моей тетке Тарсиле. Она жила вместе с двумя племянницами и все силы отдавала непре-станной молитве и уединению. И в меру высоты своего воздер¬жания она скоро возрастала в святости. В видении ей явился мой прадед Феликс, некогда патриарх сей Римской Церкви. Он по¬казал ей обитель, сияющую вечным светом, и сказал:
— В этой обители света я жду тебя.
Начался у нее жар, и смерть ее была уже близка. А есть такой обычай — когда умирают благородные мужчина или жен¬щина, многие приходят утешить их родственников. И в час ее смерти много мужчин и женщин собралось вокруг ее постели.
Вдруг больная посмотрела вверх и увидела грядущего Иису¬са. И с величайшим усилием души она стала громко говорить присутствующим:
— Отойдите, отойдите, Иисус идет!
И она уже не спускала взгляда с Того, Кто ей явился, пока душа ее не вышла из тела. При этом разлился такой аромат бла¬говоний, что все, кто там были, могли явственно ощущать: здесь присутствовал Тот, Кто есть источник всякого благоухания. Пос¬ле тело ее обнажили, чтобы омыть его — согласно обряду, что совершается над мертвыми. И оказалось, что на коленях и лок¬тях кожа у нее огрубела, как у верблюда, от постоянной молитвы и поклонов. Так умершая плоть открыла то, чем при жизни был занят дух.