Я очень медленно лежу То на боку, а то на спинке, Сквозь веки медленно гляжу На разноцветные картинки. И вижу я: упругий мох – Итог сомкнувшейся тропинки, И в шевеленьи светлых пятен Два муравья на смятом платье, А там – дымок до самых ног, Как пес, он тычется в ботинки…
А вот другое. Вот перрон. Никто из нас не провожаем. А просто мы идем в вагон И просто вместе уезжаем. И мы смешны и смущены. Хотите чаю? Да, желаем. Наш дом – купейное пространство, Где наши личные пространства До капельки совмещены. Стучат колеса мимо станций, Недолгою дорогой странствий Мы ехать медленно должны.
Вот автомат. Он, как корой, Залеплен нынче снегом низким. В нем привкус ржавчины сырой, И палец леденеет в диске. Еще качается зима Ветрищами. Но лето близко. Мы сядем. На скамейке зябко. Нагнись. Сниму снежинки с шапки. Теперь прощай. Нет, я сама. Я медленно уйду. Не шатко.
Вот и кончается зима, А жизнь логична и земна.
Сквозь веки я гляжу на солнце, Всё розово: и свет, и тень. Как медленно течёт мой день, Как быстро жизнь моя несётся.
По дороге шла толпа людей, Каждый нёс по тяжкому кресту. Двигались они немало дней, Отмеряя за верстой версту. Был средь этих путников хитрец. Незаметно к лесу он свернул. И спилил там у креста конец, Чтобы крест не так плечо тянул. И довольный путников догнал, С лёгкой ношей весело идти, Только об одном хитрец не знал, Что ущелье было впереди. И кресты над пропастью легли - Прямо от начала до конца. По крестам они перебрались Все за исключеньем хитреца. Крест его теперь был слишком мал - Выбрал жребий сам себе хитрец. Свой же крест никто ему не дал, Ведь спасти чужой не может крест. В жизни крест у каждого есть свой. Не спеши свернуть в манящий лес. Знает Бог: несешь ты для чего Этот тяжким кажущийся крест. У каждого свой крест, Другого не ищи... Возьми его удобней и неси!
Когда я стану бабушкою старенькой, я волосы покрашу фиолетовым. И выброшу из дома на фиг валенки... А может, и оставлю их на лето. Я заведу себе штук пять собак, а может коз, на этаже, так, пятом. И буду слушать, как сосед меня за стенкою обкладывает матом. Спать буду днём, пока все на работе, а ночью, самых вредных сна лишая, Я лёгким ангелом в весьма тяжёлой плоти, станцую вальс под музыку "Раммштайна". Да... не забыть, с балкона сбросить шарик, наполненный водою с чёрной тушью, Когда пойдёт какой-нибудь бандюга на просьбу мою жалкую старушью: -Мол, посмотри, милок, я обронила... (что именно - пока ещё не знаю). Так, надо дверь уже сейчас бронировать... Пока я помню и соображаю... Я буду очень милою старушкою, ну, может, чуть бандитского пошиба, И закажу себе из бронзы клюшку … Эх, главное, чтоб память не отшибло!
Минус на минус навряд ли подарит плюс, Минус на минус даст нам скорее, крест, Только нить судеб, только дрожащий пульс - Ставка в красивой жизни нашей с тобой игре, Только без смысла будет идти вперед, Ведь под ногами нитка потоньше струн, Нить режет шаг, кровь беспечный кропит поход, Круг разомкнется, смолкнут подсказки рун. Чаши и посохи, горсти монет, мечи... Все это стоит только чужих забот, Слышишь - он стонет. Слышишь. Теперь молчи, Стоны мессии вновь получили ход. Слезы бессильны, тщетны мольбы и вот - Снова пророки нам предвещают страх. Мы не достигли... только спроси - чего? Ладно. Неважно. Спи на моих руках...
Счастье души утомлённой - Только в одном: Быть как цветок полусонный В блеске и шуме дневном, Внутренним светом светиться, Все позабыть и забыться, Тихо, но жадно упиться Тающим сном.
Счастье ночной белладонны - Лаской убить. Взоры её полусонны, Любо ей день позабыть, Светом луны расцвечаться, Сердцем с луною встречаться, Тихо под ветром качаться, В смерти любить.
Друг мой, мы оба устали. Радость моя! Радости нет без печали. Между цветами - змея. Кто же с душой утомлённой Вспыхнет мечтой полусонной, Кто расцветёт белладонной - Ты или я?
Как страшно наблюдать… из- за плеча… Измяв надежду, как сырой платок. Как предаёт свой огонёк - свеча и как свечу бросает - огонёк. Где одному картины всё не те рисуют. Одиночество, есть – сбой. Как человек, жующий в темноте, что плачет. Над собою. Над собой. Соскабливая – «верю» и «скорблю», но всё ещё не - Умер и Клубок. Так волк бежит. Так гусь хрипит – «люблю» /и шею поворачивает вбок/ И тактики. Галактики. И месть холодная. Не пробуй – захрипишь. Как страшно… у любимых - тридцать шесть, а у тебя под сорок. И молчишь. Нет-нет… Кричишь! Но слышимость в аду возведена в искусство, мистер Вопль. И Смерть сидит в шестнадцатом ряду и близоруко щурится в бинокль. За нею лес, река и гор гряда почти что осязаема. Не верь. Там человек, со справкой – «ни-ког-да» стучится в нарисованную дверь. Как будто бы руками. И плетьми. Выстукивая жалкое добро. Там пёс, убитый добрыми детьми слепую жизнь ведёт через доро… И двадцать пять - не срок. Тайга простит. Отпустит мягким камнем под косу… И труп, к тебе склоняясь, говорит: «Серебряная свадьба на носу!» НА! ПОЛУЧИ! ПОДАРОК И ПРИКЛАД! В ЛИЦО! /какое скушала тоска/ Как страшно… что и этому ты – рад. И запиваешь кровью из виска. Костей и боли страшное мюсли, но ты привык не видеть больше – лиц. Журавлики бумажные снесли горошинки раздавленных яиц. Их собирать… униженно… «ах, чёрт….» Но кто учил гордиться и бросать?! И чёрт сказал: «хороший натюрморт!» - Хороший мех – промямлила лиса. Так зачерствел за пазухой восторг, и на груди, похоже, что – змея…. И горизонт – «Прощаю вас!» исторг и подворотня всхлипнула – «и я…». И ты стоишь, как голый на плацу, в тебя стреляют, попадая, но какой-то свет гуляет по лицу. Прекрасный свет. Родимое пятно. Куда тебя зовёт твоя полынь?! Стой, где стоишь - отъявленный бредун. И успокоит дружеским – «остынь…» Сырой воды опившийся колдун. И паутина заплетёт глаза и нос и рот. Вопрос уже решён. И Гамлет скажет: «Нечего сказать…» И эхо отзовётся – «…хорошо». (ЛенКа Воробей.)
Понесло По воде Уголёк Далеко-далеко. Распахнулось настежь оконце Скрипнули навзрыд половицы В зеркале незванные гости Подмигнули померещились кому-то из нас. Не горюй Не робей Поклонись, Да пойди погуляй. Зорко смотрит вдаль терпеливый Широко шагает прочь безымянный Весело молчит виноватый Облачко порхает высоко-высоко. Загудит Запоёт Заболит Под ногами земля. Мёртвого схоронит уставший Радугу осилит ослепший Звёздочку поднимет упавший Яблочко от яблони - огонь от огня. До Луны Рукою подать До Китая пешком Полшага Простор открыт Ничего святого...
29 ноя 2012 в 02:01
Здесь долго тает музыка, как
снег
В начале марта: обреченно,
страшно.
Как русский землепашец в
рукопашной,
Когда малА надежда на
успех.
Кружа бескрайней птицею
душа
Моей сестрЫ внимала
скорбным звукам.
И невесомость - обрывала
рУки,
И был тяжЕл и нескончаем
шаг...
...Я прихожу на кладбище
один.
Я водку пью, закусываю
снегом.
И тяжко под нависшим
серым небом
СтоЯть в короне собственных
седин.
Простите мне... Я за троих
живу.
И давит, давит, давит жизнь
на плечи.
И Родина - белА и
бесконечна,
И ангелы слетаются на звук.
Их лИца бородаты и темнЫ,
Их взгляды сквозь меня -
невыносимы.
Потрепанные крылья
некрасиво
Вытарчиваются из-за спинЫ.
Нет... То - бомжИ... То -
поваливший снег
Мне зАстит взор и хмель
запутал мысли.
То на плечах мешки с
тряпьем повисли...
Обманчив мир и зЫбок по
весне.
И - зА спину ушли промеж
оград.
Я мог, каким бы снег
кромешным ни был,
Над головами их - увидеть
нимбы,
Когда бы догадался бросить
взгляд...
© Copyright: Валера Пурга,
2008
Свидетельство о публикации
№108052303019