Достаточно посмотреть на него при лунном свете, как сразу становится понятно, что это не просто старый дом. Узор на колоннах, каменные чудовища, держащие потолок, узкие окна... Все это навевает мысли о смерти и Вечности. Я уверен, что архитектор также был вампиром. Ни один смертный не способен сотворить подобное. А посмотри на площадь: как аккуратно и точно она выложена камнем. А фонтан в ее центре?

Знаешь, кто здесь вырезан из камня? Это Каин, убивающий своего брата Авеля. Да, это из Библии. Многие вампиры верят, что Каин стал первым вампиром на земле, когда Господь проклял его. Я? Я верю. Я вобще весьма суеверен. Но мы отвлеклись. Видишь справа вход в растительный лабиринт? В некоторые его участки днем не попадают лучи солнца, что дает вампирам отличное убежище на светлое время суток.

Надеюсь, я достаточно разогрел твой интерес. А теперь позволь пригласить тебя. Не волнуйся, музыка сама подскажет тебе, что надо делать. Я обещаю, ты никогда не забудешь свой первый танец Полной Луны...

Первые утренние лучи солнечного света, словно радуясь всей красоте окружающего мира, лихо рассекали пространство, однако Айзаку они показались насмехающимися - смеются над тем, что в отличии от него они свободны... Ах эта свобода - мчаться по прямой, вперед в неизведанную бесконечность, получая в ответ лишь порывы ветра в лицо и не видя никаких преград... Но как бы не пела душа, была необходимость вернуться к обыденности. Эти самые лучи попадали в камеру через маленькое зарешёченное оконное отверстие, находящееся прямо под потолком, и это было единственным звеном связующим Айзака с внешним миром.

В остальном же в камере все удурчало: холодные бетонные стены, покрытые облупившейся зеленой краской ещё советских времен и различными надписями, сделанные предшествующими Айзаку людьми, мокрый плиточный пол, впрочем плитки здесь оставалось уже очень мало, старый, с проржавевшим пружинами матрац и тяжелая стальная дверь с малюсеньким отверстием глазка.

Освещение здесь было не предусмотренно, даже свечей не выдавали. По всему потолку шли черные, словно потоки смолы, трещины, которые в воображении Айзака были подобны страшным змеям, лениво извивающимся на белой поверхности. Воздух в камере был жутко холодным и влажным, иногда даже при выдохе у Айзака изо рта валил клубящийся пар, как у какой-нибудь старой паровой машины.

В одном из углов вверху висела потрепанная паучья сеть, а самого паука нигде не было видно - видимо сказались условия... В целом проектировщики камеры добились своего - вся атмосфера была угнетающей, пугающей и даже давящей на психику, особенно в те моменты, когда из какой-нибудь стены начинала сочиться и капать вода... И Айзаку приходилось терпеть дни напролет, не давая слабины, держа в голове только одну мысль: "Лишь бы не сдаться и не начать атаковать, главное выжидать..."

Безукоризненное бирюзовое небо, словно чаша опрокинутое над лесной чащей, не туманилось ни малейшей дымкой. Золотой солнечный диск медленно клонился к закату, утопая в густых кронах деревьев, лишь изредка его тонкие лучи пробивались через могучие ветви и крупные сочные листья. Лесные цветы неторопливо опускали свои головки, смыкая лепестки в плотный бутон, травы стряхивали хрустальные капли вечерней росы. Шустрые лесные мыши сновали туда-сюда средь грубых, поросших мхом корней, унося спелые лесные ягоды в свои глубокие норы. Белки суетились, прыгая с ветки на ветку. Где-то слышался тонкий писк летучих мышей. Лес готовился ко сну….

Лаишь впервые в жизни вышла за территорию владений своего деда. Обратного пути не было и девушка, тяжело вздохнув, направилась вперед. Она шла, наблюдая за шустрыми зверюшками, срывая по пути лесные ягоды, шла, мечтая о том, что достигнет своей цели.

Преследуя садящееся солнце, девушка пересекла лесную чащу, теперь перед ней простиралось плоскогорье, переходящее где-то далеко на западе в высокие остроконечные хребты. Лаишь остановилась, вдыхая полной грудью прохладный ночной воздух. Там внизу стада антилоп и оленей выбирались из зарослей кустарника, защищавших их от дневного зноя, и направлялись к водопою и на пастбища. Стада разбегающихся травоядных поднимали целые тучи пыли, окрасившиеся в красные и золотисто-оранжевые цвета в лучах закатного солнца. По иссушенной зноем долине побежали фиолетовые тени. Прямо за хребтами на красном небе умирало закатное солнце, за спиной Лаишь лес тонул в цвете индиго, а сверху грустно смотрела тусклая убывающая луна.

Лаишь стояла, нежась в лучах закатного солнца, впитывая в себя все его тепло, слушала тихое пение сверчков, вдыхала запах пыли и сожженной на солнце травы – запах свободы. Уверенным шагом девушка двинулась вперед, уже совсем не думая о своей страшной миссии и единственном шансе на спасение. Душа ее пела, сердце, словно маятник громко и отчетливо стучало в груди, вдохновение переполняло ее, рождая новые и новые строки
Лучи заката освещают небеса,
Зовет к себе невиданная даль,
Теперь мне прошлого совсем немного жаль,
Меня ждет вечная любовь и чудеса…

Небо уже стало совсем темным, луна ярким пятном висела высоко над головой, освещая девушке путь. Теперь она отчетливо видела маленькие домики, расположенные близ серебряного ручья. Долина была заполнена постройками самых разных размеров и стилей. Изящные беседки стояли на холмах или карабкались по склонам, казалось, что они расположены совсем близко, но как не старалась Лаишь сократить расстояние, домики не приближались.