>>>а поезд катится,катится,катится-моя любимая еще спохватится,еще наплачется в подушку волглую,за то,что звездочкой была недолгою.А поезд бешеный катится,катится-никто,любимая,меня не хватится...Стоп-краны сорваны,да что в них толку-то,когда мне к лапушке не спрыгнуть с поезда.А поезд катится,катится,катится...

Полюбила меня не любовью,как березу огонь-горячо.Веселее зари над становьем молодое блестело плечо...Но ни песней,ни бранью,ни ладом,не ужились мы долго вдвоем-убежала с угрюмым номадом,остробоким свистя каиком.Ночью,в юрте,за ужином грубым,мне якут,за охотничий нож,рассказал как ты пьешь с медногубым и какие подарки берешь, "Что же,разве мои были хуже"? "Видно,хуже"ответил якут и рукою,лиловой от стужи,протянул мне кусок табаку.Я ударил винтовкою оземь,взял табак и сказал "Не виню.Видно,брат,и сожженной березе надо быть благодарной огню"!

В этом парке стоит тишина, Но чернеют на фоне заката Ветки голые — как письмена, Как невнятная скоропись чья-то. Осень листья с ветвей убрала, Но в своем доброхотстве великом Вместо лиственной речи дала Эту письменность кленам и липам. Только с нами нарушена связь, И от нашего разума скрыто, Что таит эта древняя вязь Зашифрованного алфавита. Может, осень, как скорбная мать, Шлет кому-то слова утешений; Лишь тому их дано понимать, Кто листвы не услышит весенней.

Свежим ветром снова сердце пьяно, Тайный голос шепчет: "Всё покинь!" Перед дверью над кустом бурьяна Небосклон безоблачен и синь, В каждой луже запах океана, В каждом камне веянье пустынь. Мы с тобою, Муза, быстроноги, Любим липы вдоль степной дороги, Мерный скрип колес и вдалеке Белый парус на большой реке. Этот мир такой святой и строгий, Что нет места в нем пустой тоске. Ах, в одном божественном движенье, Косным, нам дано преображенье, В нем и мы — не только отраженье, В нем живым становится, кто жил... О пути земные, сетью жил, Розой вен вас Бог расположил! И струится, и поет по венам Радостно бушующая кровь. Нет конца обетам и изменам, Нет конца веселым переменам, И отсталых подгоняют вновь Плетью боли Голод и Любовь. Дикий зверь бежит из пущей в пущи, Краб ползет на берег при луне, И блуждает ястреб в вышине, — Голодом и Страстью всемогущей Все больны — летящий и бегущий, Плавающий в черной глубине.

Веселы, нежданны и кровавы Радости, печали и забавы Дикой и пленительной земли; Но всего прекрасней жажда славы; Для нее родятся короли, В океанах ходят корабли. Что же, Муза, нам с тобою мало, Хоть нежны мы, быть всегда вдвоем! Скорбь о высшем в голосе твоем: Хочешь, мы с тобою уплывем В страны нарда, золота, коралла В первой каравелле адмирала? Видишь? Город... веянье знамен... Светит солнце, яркое, как в детстве, С колоколен раздается звон, Провозвестник радости, не бедствий, И над портом, словно тяжкий стон, Слышен гул восторга и приветствий. Где ж Колумб? Прохожий, укажи! "В келье разбирает чертежи С нашим старым приором Хуаном; В этих прежних картах столько лжи, А шутить не должно с океаном Даже самым смелым капитанам". Сыплется в узорное окно Золото и пурпур повечерий. Словно в зачарованной пещере, Сон и явь сливаются в одно. Время тихо, как веретено Феи — сказки дедовских поверий.

В дорогой кольчуге Христофор, Старый приор в праздничном убранстве, А за ними поднимает взор Та, чей дух — крылатый метеор, Та, чей мир в святом непостоянстве, Чье названье — Муза Дальних Странствий. Странны и горды обрывки фраз: "Путь на юг? Там был уже Диас!.." — "Да, но кто слыхал его рассказ?.." — "...У страны Великого Могола Острова..." — "Но где же? Море голо. Путь на юг..." — "Сеньор! А Марко Поло?" Вот взвился над старой башней флаг, Постучали в дверь — условный знак, — Но друзья не слышат. В жарком споре — Что для них отлив, растущий в море!.. Столько не разобрано бумаг, Столько не досказано историй! Лишь когда в сады спустилась мгла, Стало тихо и прохладно стало, Муза тайный долг свой угадала, Подошла и властно адмирала, Как ребенка, к славе увела От его рабочего стола.

Двадцать дней как плыли каравеллы, Встречных волн проламывая грудь; Двадцать дней как компасные стрелы Вместо карт указывали путь, И как самый бодрый, самый смелый Без тревожных снов не мог заснуть. И никто на корабле, бегущем К дивным странам, заповедным кущам, Не дерзал подумать о грядущем; В мыслях было пусто и темно; Хмуро измеряли лотом дно, Парусов — чинили полотно. Астрологи в вечер их отплытья Высчитали звездные событья, Их слова гласили: "все обман". Ветер слева вспенил океан, И пугали ужасом наитья Темные пророчества гитан. И напрасно с кафедры прелаты Столько обещали им наград, Обещали рыцарские латы, Царства обещали вместо платы, И про золотой индийский сад Столько станц гремело и баллад… Все прошло как сон! А в настоящем — Смутное предчувствие беды, Вместо славы — тяжкие труды И под вечер — призраком горящим, Злобно ждущим и жестоко мстящим — Солнце в бездне огненной воды.>>>

>>>Хозе помешался и сначала С топором пошел на адмирала, А потом забился в дальний трюм И рыдал… Команда не внимала, И несчастный помутневший ум Был один во власти страшных дум. По ночам садились на канаты И шептались — а хотелось выть: "Если долго вслед за солнцем плыть, То беды кровавой не избыть: Солнце в бездне моется проклятой, Солнцу ненавистен соглядатай!" Но Колумб забыл бунтовщиков, Он молчит о лени их и пьянстве, Целый день на мостике готов, Как влюбленный, грезить о пространстве, В шуме волн он слышит сладкий зов, Уверенья Музы Дальних Странствий. И пред ним смирялись моряки: Так над кручей злобные быки Топчутся, их гонит пастырь горный, В их "сердцах отчаянье тоски, В их мозгу гнездится ужас черный, Взор свиреп… и все ж они покорны! Но не в город, и не под копье Смуглым и жестоким пикадорам, Адмирал холодным гонит взором Стадо оробелое свое, А туда, в иное бытие, К новым, лучшим травам и озерам.>>>

>>>Если светел мудрый астролог, Увидав безвестную комету; Если, новый отыскав цветок, Мальчик под собой не чует ног; Если выше счастья нет поэту, Чем придать нежданный блеск сонету; Если как подарок нам дана Мыслей неоткрытых глубина, Своего не знающая дна, Старше солнц и вечно молодая… Если смертный видит отсвет рая, Только неустанно открывая: — То Колумб светлее, чем жених На пороге радостей ночных, Чудо он духовным видит оком, Целый мир, неведомый пророкам, Что залег в пучинах голубых, Там, где запад сходится с востоком. Эти воды Богом прокляты! Этим страшным рифам нет названья! Но навстречу жадного мечтанья Уж плывут, плывут, как обещанья, В море ветви, травы и цветы, В небе птицы странной красоты.

А в старом парке листья жгут,он в сизой дымке весь.Там листья жгут и счастья ждут,как будто счастье есть.Но счастье выпито до дна и сожжено дотла,а ты,как ночь была темна,как зарево светла. Я все дороги обойду,где не видать ни зги,я буду звать тебя в бреду "Вернись и снова лги.Вернись,вернись туда,где ждут,скажи,что счастье есть !"А в старом парке листья жгут,он в сизой дымке весь...

So much depends upon a red barrow glazed with rain water beside the white chickens / Уильямс

Февраль..Фонари как всегда утопают во тьме.А в городе снег все такой же прозрачно-синий.Ты чувствуешь слабость,но Мир вдруг отрезал:"Не смей! Ты разве забыла,что ведьма должна быть сильной?"Легла на ковер,потянулась,закрыла глаза....и так надоело во всем и всегда быть первой.Гадала на принца,но Мир,усмехаясь,сказал:"Ты разве забыла,что ведьма должна быть стервой?"Полночи без снов,а с рассветом почти что без сил Открыла глаза,ненавидя людей и утро.Ты злилась на солнце,а Мир беззаботно спросил:"Ты разве забыла,что ведьма должна быть мудрой?"Дороги и тропы истоптаны черным котом.А в городе дождь и промерзлая эта слякоть.Шутила сквозь слезы,когда я напомнил о том..."Ты разве забыла,что ведьмы умеют плакать?" Саша Бес